Любой донской или волжский рыболов не раз лавливал “на кольцо”. С заякоренной поперек самой стремнины лодки опускается на шнуре ко дну огруженная кормушка с прикормкой, а по шнуру прямо к ней тяжелое свинцовое кольцо доставляет леску с наживленными крючками. Течение размывает и разносит далеко вниз по реке жмых из кормушки, и рыба собирается по вкусно пахнущему шлейфу прямо к вашей донке. Просто, как все гениальное.
Вот только у меня при упоминании кем-нибудь этого широко известного способа ловли возникают совсем иные ассоциации….
Проводил я как-то летом отпуск на Дону. Каждое утро выплывал на своей “резинке” под крутой левый берег, где в глубоких ямах стояли полуметровые червленые золотом красавцы-лещи и крутолобые и красноперые усачи-сазаны. И почти каждое утро часам к семи под тем же крутояром становился местный дедок и тоже раскидывал свои удочки.
Клевало обычно неплохо. Синец и мерная плотва азартно рвали с крючков наживку, а изредка попадавшиеся, все в крови от декомпрессии, глубинные лещи или даже редкий гость сазанчик превращали рыбалку просто в праздник души.
Лишь одно омрачало мою рыбацкую фиесту. У соседа рядом тоже клевало. Правда, пореже. Но, судя по тому, с какой натугой местный дед-станичник вываживал свою добычу, с какой мощью и грохотом прыгала она потом по днищу его утлой казанки, эти трофеи годились моему улову, по крайней мере, тоже в деды, если не в прадеды. Я все нервы себе измотал, пялясь в бинокль и пытаясь понять, в чем секрет его удачи. И понял-таки, не поленившись в отсутствие конкурента поплавать с лотом на его месте, хотя сильнейшее течение заставило меня изрядно намахаться веслами. Оказывается, вычислил каким-то образом этот ушлый дед локальную и самую глубокую ямку под обрывом. В ней, понятно, и кормились лещи-переростки. Засек я точные ориентиры этой «Марианской впадины» и однажды утром, когда мой дедок отсутствовал, стал на его место.
Помню, у меня еще на берегу что-то не заладилось. Сначала второпях я уронил банку с дефицитными на Дону червями, а они моментально расползлись и окопались в прибрежном песочке. Минут десять драгоценной утренней зорьки я бездарно угробил на раскопки. Потом, пока я бегал за снастями, мою “резинку” утащило волной, поднятой баржей-самоходкой, и я догнал беглянку метров на двадцать ниже. А уже на яме раза три бросал и снова вытаскивал, кряхтя от натуги, якоря, потому что бешеное течение упорно не давало стать на нужном месте.
Наконец, заякорился, как надо, закинул пару донок-спиннингов, прикормил шарами место и с замирающим сердцем закурил, не отрывая взгляда от колокольчиков-сторожков.
Первую поклевку я все-таки проспал, настолько внезапен и силен был рывок. Правда, на пару секунд ощутил на леске неимоверную тяжесть добычи, но поводки оказались без наживки, а один крючок оказался вообще оборван. “Эге!” – думаю, и тут же ставлю поводки 0,4 с могучими коваными крючьями и цепляю на них пучки выползков из тех, что пожирнее.
И тут началось! Рекордного для себя лещину кило на три я взял легко, хотя упирался он порядочно. Потом подошла стайка отборного синца, за ней – опять мерный лещ под двушку. А потом по-честному, с трещоткой – взял сазан. Его я мучил минут десять, лески полкатушки стравил, но подсачил-таки, и потом никак не мог успокоить в лодке: попробуй-ка, справься с мощной пятикилограммовой рыбиной в «резинке», бьющейся на якорной растяжке поперек течения, как норовистая лошадь!
Прикурив потом дрожащими руками сигарету для успокоения нервов, я оглянулся по сторонам. Так и есть, ни одного очевидца моего подвига! Только выше по течению скучают в лодках еще какие-то рыбаки. Все как обычно. На обрыве солнышко потихоньку продирается через кроны покосившихся деревьев. Это баржи виноваты, вон какую волну развели: подмытые корни с видимым трудом стволы держат. А вон то дерево, видать, не удержалось: плывет себе теперь, не спеша, выше по течению…
Очередная резкая потяжка на спиннинге застала меня врасплох, но даже сход леща уже не воспринимался, как трагедия. Только знай, успевай вываживать очередную упирающуюся рыбину да наживлять крючки!
Но капризна фортуна, и вдруг, когда я уверенно брал сачком, залепленным комьями слизи, очередного мерного “чебака”, что-то сзади внезапно с силой боднуло мою лодку. Удар был такой, что я, чуть было, не кувыркнулся за борт, судорожно схватившись за борта и утопив при этом подсачник вместе с добычей. Раздалось нечто вроде горестного всхлипа, и я оказался по пояс в воде, пытаясь всеми силами удержать равновесие в наполовину сдутой и норовящей перевернуться под напором течения лодке. То самое мирно плывущее дерево нашло-таки и пропороло острым суком бок моего “Нырка”!
Тяжелая сумка с прикормкой и запасными снастями в момент легко скользнула через сдутый борт в зеленую глубину, потащив с собой оба спиннинга и садок с уловом, впрочем, добычу я в последний момент успел спасти, чуть не совершив “оверкиль”.
Когда я, наконец, отцепил и отправил дальше по течению проклятое дерево, положение было просто отчаянным! Волны от проходящих барж легко перекатывались над моим полузатонувшим плавсредством, в котором я c трудом балансировал под напором хищно урчащего течения. Конечно, до берега можно было легко добраться вплавь, но, позвольте, а как же клёв?! Ведь самые крупные лещи только-только выстроились в очередь за моими московскими червями.
О продолжении рыбалки, казалось, нечего и думать: все мои снасти, включая запасные, были под водой уже где-то на полпути к Ростову. Правда, ревизия показала, что в карманах рыбацкого жилета имеется катушка лески и поводки с крючками. И наживки, вроде, чуток осталось. Но вот грузило…. Одна жалкая оливка. Явно, мала! Плыть к берегу, потом ломиться версту через прибрежный бурелом до турбазы, а потом со снастью назад, — так ведь еще часок, и клёв стихнет. И какой клёв! Нет, это не выход.
И в этот момент капля воды алмазом блеснула на моем обручальном кольце. Кольцо! С трудом сняв с пальца, я скептически взвесил его на ладони. Легковато, но вместе с оливкой… Слава Богу, что по удельному весу свинец рядом с золотом. Стоп, а если оборвёт?! Ведь это не просто кусок драгметалла, а символ и залог моей вполне сложившейся семейной жизни. М-да, задумаешься…
Наверное, только истинный Рыбак поймет меня, но уже через пару минут крючки с наживкой пошли на дно, увлекаемые бесценным грузом. Вот кольцо блеснуло напоследок в глубине, и конец лески, надежно закрепленной на моем правом запястье, ощутимо завибрировал под напором течения.
И пошло! Еще почти целый час я едва успевал насаживать на крючки дрожащими руками червей, забрасывать свою импровизированную снасть и почти сразу же тащить со дна упирающихся и плюющихся слизью увесистых лещей. А в голове стучало: оборвёт, ей-ей оборвёт! Только бы не сазан, а, впрочем, нет, сазан, но только не матёрый, а лучше бы еще лещик, но, на всякий случай, чуть поменьше вот этого…
Потом потихоньку клев стих, или, просто, я перетаскал в лодку всех обитателей волшебной ямы, но, наконец-то, можно было разогнуться и осмотреться по сторонам. Так и есть, “обсверлили”! Мои взмахи руками, как на зимней рыбалке, не остались без внимания менее удачливых соседей-рыбаков. Вокруг моего чудом держащегося на плаву “Титаника” собралась добрая флотилия лодок, хозяева которых тихо чахли от зависти у своих почти мертво молчащих донок. А у меня под ногами то и дело начинал отчаянно биться полный под завязку садок огромных лещей, едва умещавшийся в уцелевшей секции лодки. Заводилой был сазанище, который легко расталкивал лещей лопатой мощного хвоста и один производил шума и пены, как теплоход линии «Волга-Дон»!
“Да… Не яма, а просто склад, Клондайк какой-то лещиный! Ай-да спасибо тебе, дед!” – с этими мыслями и с помощью ближайшего рыбака я и добрался до берега, не забыв прихватить свою просто сказочную добычу. А вскоре сосед по турбазе, идущий мимо на моторке, помог мне снять с якорей и доставить домой останки моего многострадального “Нырка”. Впрочем, реанимация лодки не заняла много времени, благо и клей и заплатки дома у меня имелись. Улов мой, понятно, произвёл сенсацию. Вот только о подробностях ловли пришлось умолчать, ведь среди благодарных слушателей была любимая жена…
А кольцо мое счастливое – вот оно на пальце, блестит, почти как новое, о-как!